Соскабливая использованную краску с палитры, Арепьев однажды осознал, что не хватает в нём широты души, свойственной российскому живописцу. Не хватало ему только любоваться разноцветными разводами, которые он сам и намалевал на небольшой дощечке, работая над очередным шедевром. Стало ему невыносимо тоскливо оттого, что приходится выбрасывать эти жалкие остатки вдохновения (с точки зрения непосвящённого - жалкие). Но для художника палитра что-то вроде алтаря, на котором совершается языческое таинство. "Сколько денег можно сэкономить!" - думал, наверное, он. Но пока ещё не знал, что эта его кулацкая прижимистость откроет ему новые источники вдохновения.
Мельком взглянешь и подумаешь, что перед тобой несколько неказистых образцов наивного искусства. Пройдёшь мимо... На время забудешь... А потом поймаешь себя на мысли, что нейдёт из головы писающий генерал, прости Господи, хоть ты брось! Или девица- красавица возрасту неизвестного, объёмов кустодиевских, с видом блаженным, да формами сладкими, в бочке дубовой купающаяся. Иль агроном с бригадиршей украдкой целующийся. Хорошо им, да не ведают, что всех их Арепьев подглядел, а потом нам-то и рассказал по секрету. Без подробностей. Наверное, чтоб томились неизвестностью, да фантазию свою развивали.
Картинки, нарисованные им фузой на фанерных дощечках, обломках наличников - упорядоченный хаос, результат приборки в мастерской. Это если подходить к новому жанру живописи с утилитарных позиций. Но утилитаризм настоящего художника - тоже творчество. Подойди поближе к маленькому ангелу, которого Арепьев тоже случайно застал в грустный момент его надмирного бытия, и ничего кроме мазни неопрятной не увидишь. Отойди подальше, и комочки фузы, случайные мазки, подобранные тщательно, подогнанные, складываются в восхитительный образ юного существа, земного и неземного одновременно. Предмет тайной любви, дама в карнавальном костюме, за которой незаметно кто-то наблюдает во время бала. То ли она отдыхает после стремительной мазурки, то ли сама томится в сладостных любовных мечтаниях. И вдруг совсем другой образ: летящая в целеустремлённом порыве женщина. Бить, наверное, кого-то отправилась! Но ведь в руках у неё веточка лавра. Вот и пойми попробуй после этого женщин. Поставьте вокруг все эти дощечки, совершите оборот вокруг своей оси, разглядывая "фузовый бред" художника. И вы станете зрителем ещё не виданной мистерии, обрядового танца. Вам явится новая мифология. Вы поймёте, что всё в жизни может и должно стать предметом эстетики, даже самая что ни на есть бытовая чушь. "Художник должен отражать жизнь такой, какая она есть" - восклицают поборники реализма, не ведая, что не туда смотрят. Не идеологическая живопись сороковых-пятидесятых годов настоящий реализм, а фуза Владимира Арепьева. Ещё это можно было бы назвать новым импрессионизмом, но пожалуй мы с такими определениями перегнём палку. Всё-таки ведь сделано всё из отходов производства.
Корреспондент Радио Россия - Владимир Петров.