В двух великих государствах проживает одновременно любой человек: в царстве слепых природных сил и в царстве социальных законов. И в каждом из них человек - раб. Но есть ещё одно - ещё более великое - государство: царство эстетической игры. Так во всяком случае утверждал Шиллер, мудрейший из поэтов. И не я, а он придумал словосочетание: "эстетическое государство". Государство, в котором вхож, в общем-то, каждый художник.
Владимир же Арепьев не просто вхож в эстетическое государство - он его полноправный гражданин, подданный свободы, Он живёт, рисует и пишет - играючи. Ведь Арепьевым-то я его называю несколько условно. Правильнее было бы сказать - мастер Утэ: имя это вымышленное, но, пожалуй, главное.
И живопись он создаёт порой не совсем правильную - фузовую. То есть сработанную всецело из отходов художественного производства и жизнедеятельности горожан. Вместо красок из тюбиков - фуза: всё то, что осталось к вечеру на палитре мастера. Вместо туго натянутых холстов - доски, палки, подносы, пилы, сломанные лыжи и др. Да и создаётся всё это мнималистическое великолепие, так сказать, после работы - после того, как мастер Утэ отставляет в сторону большие и малые холсты. Как бы и не всерьёз делается. А потому краски начинают - играть, и мазочки скачут в припрыжку. Весёлая получается живопись.
Но не только весёлая - а и многомысленная. Дело в том, что красочные замесы получаются весьма сложные - а значит и первоначальные замыслы разнообразно трансформируются, усложняются.
"Целое сложно, его не обнять, к нему можно лишь прикоснуться". Так говорит сам мастер Утэ. И правильно, умно говорит. Создание фузовой живописи в целостности своей шире и богаче любой заранее намеченной идеи. Они возникают отчасти помимо воли художника, а сам он лишь - один из участников искромётной игры, партнёрами же его оказываются некие иррациональные силы.
К тому же каждая "фуза" - это ещё и игровой жест. Ироничный, дружественный. А порой и дурашливый. Художник словно бы исполняет некую роль в неком представлении, уподобляясь сказочным героям - то Ивану Царевичу, то Ивану Дураку, который, как известно, вовсе не дурак. Напротив созерцатель и мыслитель, жаждущий жизни беспредельно свободной и не обременённой никакими бытовыми тяготами.
Вот и образы фузовые возникают почти что по щучьему велению. Как тот самый сказочный Иван, Утэ частенько пребывает в ожидании чуда или в присутствии чуда. Того самого чуда, которое называется по- учёному - эстетическая игра. Или если хотите, творчество.
Искусствовед, научный сотрудник
музея Владимир Обухов.
